В1983 году, когда Рита стала уже совершеннолетней (самостоятельной ей пришлось становиться намного раньше), она решила окончательно для себя, не слушая отговорки матери, для которой предел всех мечтаний — быть музыкальным воспитателем в детском саду, поступать в Московскую Государственную консерваторию им. П. И. Чайковского.
Это решение зрело еще в педагогическом училище, где ее педагог Ольга Федоровна Серая предложила прослушаться у профессора консерватории Нины Львовны Дорлиак — потомственной пианистки, преподавателя вокала. Ее мать, Ксения Николаевна, в прошлом — прекрасный педагог, замечательная камерная певица, пела романсы, аккомпанируя себе на пианино.
Но для того, чтобы попасть к одной из самых сильных в нашей стране педагогов по вокалу, необходимо было подготовиться у профессора Динора Григория Михайловича, объяснила Рите Ольга Федоровна, которая хорошо его знала. После первой встречи профессор сказал:
— Ну что ж, юное дарование, поете вы прелестно, однако, чтобы поступить в Консерваторию, Риточка, надо позаниматься фортепиано. Я могу вам дать несколько уроков.
Он объявил сумму, что каждый урок стоит десять рублей и надо заниматься каждую неделю. Это, конечно, дороговато для семьи инженеров, но ничего не поделаешь. Надо. Тем не менее, цель оправдывала вложенные средства. Так продолжалось около полугода, после чего Рита с Ольгой Федоровной пошли на встречу с Ниной Львовной. Перед тем, как войти в класс к великому педагогу, Ольга Федоровна передала Рите букет цветов, пояснив, что она их очень любит. С тех пор Рита каждый раз на занятия приносила цветы, поэтому Нина Львовна с приятным удивлением как-то спросила:
— Риточка, вы что, дочь Рокфеллера?
Профессор Дорлиак, прослушав, как поет Рита, настоятельно советовала молодой, подающей надежды певице, поступать после училища в консерваторию на вокальное отделение:
— Риточка, у вас есть все данные. Вы имеете право поступать в консерваторию, не смотря ни на что.
Рите очень понравилась эта интеллигентная, пожилая женщина и она решила обязательно поступить именно к ней, в ее класс.
Однако впереди ее ожидали новые испытания: при поступлении в консерваторию возникли проблемы в ходе вступительных экзаменов. Талантливых людей поступало сюда много, еще больше в Москве было их знаменитых родителей, которые считали свое чадо особо одаренным, и пристраивали его всеми запрещенными способами закулисной борьбы, расталкивая «валютными локтями» остальных провинциалов и детей от сохи. Поэтому без протекции сверху, шансы, даже у истинного таланта, равны нулю. Рита сильно переживала такую несправедливость: она слышала, как пели абитуриенты, которые поступили, а вот она почему-то не прошла. Вдобавок к ее минорному настроению Декан вокального отделения, старый профессор консерватории Гуго Ионатанович Тиц, которому она пела первое прослушивание, сказал ей:
— Девушка, Вы понимаете, куда Вы пришли?
— Да, в консерваторию!? — стушевалась Рита.
— Мы берем особо одаренных людей, а у Вас нет ничего подобного! Да, она понимала, может быть не все. Но Нина Львовна же говорила ей абсолютно противоположное. Как же так. Осенью Рита позвонила профессору Дорлиак. Пожаловалась на судьбу. И когда та узнала, что ее не приняли, отозвалась о Тице так:
— Да у него уже давно уши заложило. Он же ничего не слышит. Старческий маразм. Риточка, не отчаивайтесь!
И Рита на следующий год вновь делала попытку, и вновь на ее пути стоял старый Тиц, не желающий менять свое профессорское мнение. И опять она оказывалась за бортом этого манящего академического учреждения искусства.
Какая-то темная полоса, будто неотступно преследует Риту, загоняя ее в тупик. Однако вереница неудач только укрепила в ней веру в неизбежности победы и страсть к борьбе.
Потом было опять не удачное поступление на отделение музыкальной комедии ГИТИСа. Уже на последнем экзамене по истории абитуриентку Суханкину застукали со шпаргалкой. И, чтобы не болтаться целый год без дела, Рита устраивается работать в Радиокомитет на улицу Качалова. Помогла ей в этом мать ее подруги по хору Лилии, Диана Иосифовна Берлин — музыкальный редактор радио. Риту назначили на должность референта музыкальной редакции. Работа оказалась не сложной. Она занималась распределением звукозаписывающих студий между оркестрами и исполнителями. И как-то в этой самой студии Рита столкнулась с Поповым. Виктор Сергеевич удивленно спросил:
— Ты чего здесь делаешь?
— Работаю. — Ответила Рита. Он обвел глазами сидящих кругом на своих рабочих местах сотрудников и буквально на глазах у всех, наверное, по старой отцовской привычке, закричал:
— Ты что с ума сошла. С твоим голосом ты должна учиться в консерватории, а ты что вытворяешь? Чтоб я тебя больше здесь не видел!!!
В июле 1985 года в Москве проходил Международный фестиваль молодежи и студентов, перед которым у его организаторов встал вопрос: кто будет исполнять в финале заключительную песню. От Министерства Культуры выдвигались кандидатуры К. Архиповой и Е. Образцовой. Представители ЦК ВЛКСМ настаивали на Т. Гверцители, так как она являлась Лауреатом премии Ленинского комсомола. Записали уже и фонограмму в ее исполнении. Но, главный режиссер фестиваля, Петров сказал, что петь эту песню на весь мир должна русская девушка, без акцента, звонким голосом и эта певица не должна бояться высоты. По сценарию приходилось поднимать ее на площадке микролифта под факел над стадионом. Выбор пал на Риту. Петров еще сказал ей:
— Что ж ты с таким голосом и не имеешь ни образования, ни звания? Хотя бы консерваторию закончила! А-то в следующий раз конкуренцию можно и не выиграть!
Девичье самолюбие было задето. Рита пообещала, что в консерваторию она обязательно поступит.
Шумит, волнуется громадная чаша Большой спортивной арены стадиона в Лужниках. Последний фестивальный вечер молодежи, собравшейся в Москву со всего мира. Стотысячный стадион то взрывается в радостных криках, то замирает. На зеленом поле в волнах синего озера под гениальную музыку Чайковского любят и побеждают зло пять Одетт и пять Принцев — танцовщики Большого театра. Вдруг на огромной высоте, словно легендарные Икары, проносятся серебристые фигуры. А внизу трибуны вместе с интернациональными ансамблями поют «Белла чао» и «Венсеремос».
Гаснет фестивальный огонь, но словно, сохранив его искру, со шлейфом из мерцающих огоньков, спускается девичья фигурка в белом платье — Маргарита Суханкина чистым, звонким голосом поет «Вальс фестивальных огней» Е. Ширяева, и трибуны отвечают ей светом фонариков.
— Какой красивый голос! Просто изумительно! — произносит в восторге худенький смуглый паренек из Коста-Рики. И в сияющих глазах его словно отражается вальс фестивальных огней.
После всех мытарств Рите, наконец-то судьба стала улыбаться. Она поступает в Государственный музыкально-педагогический институт им. Гнесиных.
— В институте, — вспоминает Рита, — меня не устраивала вся атмосфера обучения. Там считали, что студенты вообще ничего не понимают. Меня вели как сопрано, а у меня более низкий, но полетный, яркий голос. Я часто из-за этого болела.
Некоторые педагоги вокала, не разобравшись с высотой голоса, портили молодые таланты. У Риты природная постановка голоса, чудесный тембр, то есть дышать, петь и говорить было одинаково естественно. Вокальную технику можно наработать в ходе занятий, как это сделали многие эстрадные исполнители. Голос — это сложнейший инструмент, как скрипка, как фортепиано. Но просто иметь скрипку, это еще не значит, что ты уже Паганини. Надо грамотно развивать вокальное мастерство, бережно, как молодые ростки, сохраняя голосовые связки. А когда педагоги начинают ломать природные данные, зажимать диафрагму, то от этого сразу же перекрывается дыхание, сжимается гортань, голос становится мельче и можно с ним распрощаться. Преподавала вокал Рите бывшая солистка Большого театра Маргарита Миглау. Сама она была сопрано и поэтому пыталась от Риты услышать тот же высокий звук. Рита хотела возразить, что, мол, у нее более низкий голос и петь, как показывает педагог, ей не удобно. Но не терпящая возражений госпожа Миглау, сказала:
— Знаешь что, деточка, ты пришла сюда ни с чем и ничего не знаешь. Слушай, что я тебе говорю. А петь надо вот так! — И, оглушая всей силой своего поставленного голоса, требовала повторения верхних нот. Но как не старалась ученица пищать, ничего у нее не получалось. Рита уходила с уроков постоянно с больным горлом: то трахеит, то ларингит.
В конце первого курса института подруга по учебе предложила:
— Рит, давай все здесь бросим, и будем поступать в консерваторию!? Рита долго колебалась, а вдруг опять эта непрошибаемая стена в виде старого профессора возникнет на пути. Опять переживания. Однако она все взвесила и решила: «А что я теряю? Здесь все равно голос окончательно угробят!». И опять перед ней возник светлый образ прекрасной женщины, педагога, которая могла бы ее многому научить.
В этот год умер почтеннейший профессор Тиц. Заведующим вокальным отделением назначили Петра Ильича Скусниченко. Наконец-то судьба сжалилась, бог услышал ее просьбу. Рита прошла конкурс — три отборочных тура. Все экзамены сдала на «хорошо». А подруга, к сожалению, не поступила. Домой Рита летела на крыльях счастья: в метро каким-то нищим отдала всю мелочь. Улыбка не сходила с ее лица, в вагоне все обращали на нее внимание, а парни пытались заигрывать. Во дворе дома знакомый сосед — «олигарх» из новых русских, выполз в замасленной робе из-под старенького «Опеля», крикнул ей:
— Ты отчего вся так светишься? В лотерею «лимон» выиграла или Джек-пот сорвала?!
Родители сразу не могли поверить в успех дочери, таким долгим и упорным был путь поступления, что они уж просто смирились с этой неудачей.
Так, среди нескольких сотен желающих и маленькой горстки принятых в высшее музыкальное учреждение страны, оказалась Рита Суханкина, благодаря своей настойчивости и терпению. Но какое же для нее было счастье — учиться у такого прославленного педагога, как Нина Львовна Дорлиак. Она всегда советовалась со студентами:
— Удобно ли Вам так петь? Комфортно ли себя чувствуете? Рита, мне кажется, что здесь нужно петь вот так!? А Вы как думаете?
У нее в классе всегда царила демократичная обстановка, всегда сидело много людей — поклонники, ученики, друзья. Каждый ее урок можно считать мини-концертом. В аудитории всегда были цветы. Это был один из лучших педагогов вокала в стране, а может быть и в мире. Нина Львовна обращалась к присутствующим:
— Давайте первый раз послушаем, как хочет спеть Рита, а второй раз — как я. А вы затем скажете, как лучше?
Иногда мнения учеников и педагога совпадали, а иногда нет. Нина Львовна, не смотря на разницу в возрасте и свое положение, относилась к Рите, как к коллеге, проявляя абсолютное доверие и уважение к ней, как к личности. «Она никогда не навязывала, как надо петь, — с благодарностью вспоминает Рита, — а умело раскрашивала мой голос яркими красками, сравнивая его с течением речки, с дыханием ветра». Вскоре Рита научилась различать жемчуг в пении от подделок. Да, Рите повезло с педагогом, а ведь в жизни встречаются разные учителя. Может быть, поэтому студенты консерватории шутили: «Воробей — это соловей закончивший консерваторию!».
Каждый год в городе Осташкове проходил фестиваль русской камерной музыки «Музыкальное лето Селигера», которое организовывало Тверское Музыкальное общество. Нина Львовна в 1988 году в рамках фестиваля устроила концерт своих студентов и выпускников, на котором Рита вместе с Еленой Брылевой, Александром Науменко, Еленой Вахниной продемонстрировала очередной раз все преимущества школы Дорлиак — утонченная манера исполнения, богатство оттенков и полутонов, мастерское владение голосом, духовность и простота. Все это в учениках заставляет вспоминать об их наставнице: «Учитель продолжает жить в своих учениках». Рита исполнила романс Женьки из оперы Молчанова «А зори здесь тихие» так проникновенно, что многие в зале плакали. Кажется, что звук возникает из самой тишины замершего зала, достигает вершины и в тишине растворяется. Рита выступала здесь на Селигере еще дважды...
Профессор Дорлиак иногда была с Ритой строга, если этого требовала обстановка или что-то мешало их работе по постановке голоса и развитию классического вокала. Нина Львовна ревностно относилась к различным встречам Риты с Поповым, который приглашал ее иногда выступать со своим хором.
— Вот пусть господин Попов и учит Вас пению! — Возмущалась она. Однажды, Рита пришла на урок и поняла, что у нее начались проблемы с голосом: в горле возникли болезненные ощущения. А как раз в это время тайком от учебы, Рита записала эстрадным голосом для группы «Мираж» десять песен, которые через некоторое время зазвучали из каждого окна. Конечно же, она испугалась: не хватало еще проблем с обучением. Но как она не старалась скрывать в Консерватории о своем участии в «Мираже», все же нашлись «добрые люди», доложили педагогу во всей красе. Рита боялась, что ее могут отчислить за пристрастие к попсовой эстраде. Но Нина Львовна оказалась мудрее, не поднимала шум, а только лишь иногда, когда были проблемы с голосом, она говорила:
— Вот, Рита, это все Ваши эстрадные песенки!
А проблемы, оказывается, возникали в тот момент из-за активной работы с голосом, постоянного, каждодневного пения. Но это Рита поняла намного позже. А пока...

[вернуться в содержание] [читать дальше]